Блог

Sep 02, 2023

Сначала они добывали атомную бомбу. Теперь они майнят для электромобилей

Серж Лангуну — аспирант кафедры ботаники Университета Лубумбаши в Демократической Республике Конго. В мае мы с ним сидели на скамейке на стоянке у больницы.

Серж Лангуну — аспирант кафедры ботаники Университета Лубумбаши в Демократической Республике Конго. В мае мы с ним сидели на скамейке на стоянке больницы недалеко от центра Лубумбаши и рассматривали фотографии растений на его ноутбуке.

Я встретил Лангуну в больнице, чтобы увидеть экспериментальный участок металлолюбивых растений, выращиваемый агрономическим факультетом университета. Этот сдержанный сад рос в тени массивного дымохода, вырисовывавшегося через дорогу на почти заброшенной территории старого медеплавильного завода, названного в честь государственной горнодобывающей корпорации Gécamines.

Лубумбаши — второй по величине город Конго и столица провинции Катанга, основанный в 1910 году бельгийским колониальным режимом для разработки потусторонних минеральных богатств Катанги. В течение примерно 80 лет дым от плавки руды медного рудника Этуаль дю Конго выходил из этой трубы над домами горняков и их семей на западном берегу реки Лубумбаши, в то время как администраторы шахты и другие колониальные офицеры наслаждались более чистый воздух на другой стороне. В результате почва в больнице и на всей прилегающей территории сильно загрязнена медью, кобальтом, свинцом, цинком и мышьяком. В экспериментальном саду университета для обеззараживания отравленной почвы используются виды эндемической флоры Катанги, большая часть которых развилась и стала устойчивой или даже зависимой от концентраций металлов, которые замедляют рост или убивают большинство других растений.

«Это Crotalaria cobalticola», — сказал Лангуну, указывая на изображение угловатого, похожего на горошину цветка ярко-желтого оттенка. «Он растет в основном в зонах с высокой концентрацией меди и кобальта». Я наклонился, чтобы посмотреть поближе. Кроталария — это так называемый облигатный металлофит: для выживания ему требуется присутствие кобальта.

Кобальт стал центром значительного роста добычи кобальта в Конго, а быстрое ускорение добычи кобальта в регионе с 2013 года привело сотни тысяч людей к тесному контакту с мощной смесью токсичных металлов. Бешеные темпы добычи кобальта в Катанге очень напоминают другой период быстрой эксплуатации конголезских минеральных ресурсов: в течение последних нескольких лет Второй мировой войны правительство США получало большую часть урана, необходимого для разработки первого атомного оружия, из единственная конголезская шахта под названием Шинколобве. В значительной степени забытая история этих шахтеров, а также разрушительные последствия для здоровья и экологии, которые добыча урана оказала на Конго, нависла над страной сейчас, поскольку добыча кобальта ускоряется, чтобы подпитывать бум возобновляемых источников энергии - практически без защиты работников, участвующих в этой торговле.

В городе Колвези, расположенном в 300 км (186 милях) к северо-западу от Лубумбаши и в 180 км от ныне заброшенного рудника Шинколобве, находится почти половина имеющихся в мире запасов кобальта. Масштабы современной борьбы за этот металл в Катанге полностью изменили регион. Огромные открытые карьеры, над которыми работают десятки тысяч горняков, образуют огромные кратеры на ландшафте и медленно стирают с лица земли сам город.

Глобальный переход к возобновляемым источникам энергии значительно увеличил мировой спрос на металлы для аккумуляторов, создав новые возможности для Конго, крупнейшего в мире производителя кобальта. Такие компании, как Tesla, Apple, Samsung и Chrysler, получают значительный процент кобальта из страны.

Большая часть кобальта в Конго добывается вручную: рабочие прочесывают пласты на уровне поверхности кирками, лопатами и отрезками арматуры, иногда вручную прокладывая туннели на глубину 60 футов и более в поисках рудной жилы. Это называется кустарной добычей, в отличие от промышленной добычи, осуществляемой крупными фирмами. Тысячи горняков-кустарей, которые работают на окраинах официальных шахт, принадлежащих крупным промышленным концернам, составляют 90 процентов горнодобывающей рабочей силы страны и производят 30 процентов ее металлов. Кустарная добыча не так эффективна, как крупномасштабная промышленная добыча, но поскольку горняки добывают руду хорошего качества без каких-либо инвестиций в инструменты, инфраструктуру или безопасность, руда, которую они продают покупателям, стоит настолько дешево, насколько это возможно. Принудительный и детский труд в цепочке поставок здесь не редкость, отчасти благодаря значительному отсутствию контроля и регулирования со стороны правительства в отношении кустарной добычи полезных ископаемых.